субботняя сказка

если бы не одна темная странность его души. Время от времени им без видимых причин овладевала страшная тоска и желание покончить с собой. Такое неодолимое, что уже несколько раз его силой останавливали при попытке наложить на себя руки. Рыцарь как мог боролся с этим безумием, но оно снова и снова настигало его, и наконец он отправился к одному святому отшельнику за советом.

– Пригласи в замок капеллана, и пускай он ежедневно служит мессу, – сказал отшельник. – Ежедневное причащение надежно защитит тебя от тоски и стремления к погибели.

Рыцарь так и сделал, и с тех пор приступы смертной тоски совершенно оставили его. Проходил месяц за месяцем, средство, предписанное отшельником, действовало безотказно, и рыцарь стал весел и спокоен. Одно только тревожило его: раз в год, на престольный праздник, капеллан должен был являться в город и участвовать в торжественной мессе, совершаемой епископом. Как быть? Рыцарь не хотел ни на один день лишиться Причастия, даже мысль о возможности возврата его душевной болезни  приводила его в ужас.

Выход, однако, нашелся. Рыцарь решил на праздник и сам отправиться в город и причаститься в соборе. Капеллан уехал ещё с вечера, рассчитывая заночевать в городском аббатстве, а рано поутру отправился в путь и рыцарь.

И нужно же было случиться, что на пятой версте конь его потерял подкову и захромал! Как назло, рыцарь поехал налегке и один, без слуги или оруженосца. Пришлось ему шагом возвращаться обратно. Конечно же, ему мигом оседлали свежего коня, конечно же, он немедленно вскочил в седло – но время было упущено, солнце стояло уже высоко, и, несясь во весь опор по дороге в город, рыцарь начал понимать, что не успеет к мессе. Разве что чудом. В безумной надежде он гнал коня вперед. Вот перед ним уже показались городские стены – но тут-то и стало ясно, что он опоздал: из ворот группами и поодиночке выходили жители ближних сел и хуторов, направляясь к себе домой. Подскакав к первому встречному, рыцарь резко осадил коня и спросил, уже чувствуя, как внутри него поднимается душная волна тоски:

- Эй, любезный, а что, месса уже отошла?

- Отошла, ваше благородие, - охотно отвечал селянин. – Отошла.Теперича там ярмарка и гулянье до ночи, только мне недосуг, я прямиком домой.

Солнце померкло в глазах у рыцаря, страшная тяжесть навалилась на его сердце, и прежний его недуг восстал в нем с небывалой силой. Всё было кончено, жизнь потеряла смысл, впереди не было ничего кроме мрака и пустоты. Оставалось только удавиться на первом же дереве.

Крестьянин зорко смотрел на странного всадника. «Надо же, какой чудной барин, - подумал он про себя. – Не иначе, шибко хотел в церковь поспеть, как его разбирает, даже смотреть жалко». А вслух сказал:

- А что, господин, тебе, поди, сильная нужда была мессу послушать?

- Да, - потерянно отвечал рыцарь. – Мне в этом была до смерти сильная нужда.

- Вишь ты, какое дело, - подивился крестьянин. – А я вот сподобился, значит, был у праздничка. Благодать, знамо дело. Слушай, господин, а не хочешь ли ты купить у меня благодать? Я сподобился – а ты у меня купи!

Крестьянин и сам не знал, как ему взбрело в голову предложить такую сделку. Он никогда не слыхал, чтоб можно было покупать или продавать благодать, полученную на праздничной мессе. Но этот странный проезжий, кажется, готов был за нее отдать многое. Как тут было не попытать удачи?

– Ты шутишь, – сказал рыцарь, вздрогнув.

– Да нисколько! – воскликнул крестьянин, почуяв, что надо ковать железо, пока горячо. – ей-богу, я продам!

– Бери, что хочешь, - отвечал рыцарь, едва веря своему счастью. У крестьянина дух зашелся – дело-то выгорело! Теперь не продешевить бы! Но и жадничать нельзя – как бы покупатель не одумался и не пошел на попятный.

– Я согласен уступить свою благодать в обмен на тот плащ, что у господина на плечах, – сказал он осторожно, приготовляясь торговаться и в конце концов получить хотя бы пару серебряных монет. Но рыцарь без единого слова расстегнул пряжку и сбросил на руки крестьянину свой новый щегольской плащ с меховой опушкой. Схватив его в охапку, тот  поспешно крикнул :

– По рукам! Получай сполна, господин! Благодать теперь твоя! –

А рыцарь уже повернул коня и поскакал прочь. И что за чудо! Весь гнетущий мрак, минуту назад царивший в его душе, рассеялся без следа. Мир и радость наполнили сердце рыцаря, и белый свет сделался снова прекрасен и весь пронизан божественной любовью.

А крестьянин, набросив на плечи роскошную обновку, тоже пошел своей дорогой. Но что за чудо? Холод пробирал его до костей, ноги тяжелели, сжималось сердце. Яркий праздничный день померк для него. На ум ему разом пришло всё тяжелое и дурное, что только было в его жизни, а все доброе словно пропало и изгладилось без следа. Впереди был только мрак и пустота, жизнь представилась ему невыносимым и бессмысленным бременем.

Он остановился, оглянулся на пустынную дорогу и вдруг, ломая кусты, кинулся в редкую придорожную рощицу. Подходящее дерево нашлось сразу, осталось лишь распустить пояс и устроить петлю. Через несколько минут все было кончено. К вечеру возвращавшиеся с ярмарки крестьяне привезли в село труп удавленника в новом плаще.

Как нам этот сюжет показывается, православные (в смысле не картинки, картинки тут только так, для привлечения внимания, а сказка)?
Кошерно?
Можно вот так взять и переодеть рыцаря боярином, капеллана попом и мессу обедней, или это таки совсем другое богословие другая культура?