Последней каплей, толкнувшей меня зайти в букинист и взять себе эти три тома за пять евро, был разговор с франкофонной инокиней старше меня на поколение, т.е. учившейся ещё под прежним режимом в монолингвистической школе. – Что, - говорю, - а правду люди бают, что в ваши времена Гюго считался антицерковным писателем? Инокиня покраснела и призналась, что вообще не читала этого классика.
Перечитывание – просто восторг. Не с детства памятный сюжет, конечно, а всякие культурные междустрок.
Например. Об одной инокине (контекст там документальный, с цифрами и адресами).
"Она хранила у себя в шкафу под ключом какой-то таинственный предмет, которым очень дорожила. Устав аббатства Фонтевро не воспрещал этого. Она никому не хотела его показывать. Она запиралась у себя, – что также не было воспрещено уставом, – когда ей хотелось тайком полюбоваться этим предметом. Как только раздавались чьи-нибудь шаги в коридоре, она запирала шкаф с поспешностью, на какую только были способны ее дряхлые руки. Стоило кому-нибудь заговорить с ней об этом, и она, обычно болтливая, тотчас же умолкала. Самые любопытные не в силах были сломить ее упорство, самые настойчивые отступали перед ним. Разумеется, это давало пищу для пересудов праздным или скучающим обитательницам монастыря. Что же это был за предмет, столь драгоценный и столь таинственный, – предмет, являвшийся сокровищем столетней старухи? Быть может, священная книга? Редкостные четки? Чудотворные мощи? Все терялись в догадках. Когда бедная старушка умерла, монахини бросились к шкафу, пожалуй, быстрее, чем это дозволяло приличие, и отперли его.Предмет был завернут в тройной полотняный покров, как освященный дискос. Это оказалось фаэнцское блюдо, на котором изображены были улетающие амуры, преследуемые аптекарскими учениками с огромными клистирными трубками. Сцена преследования изобиловала смешными гримасами и комическими позами. Например, один из очаровательных маленьких амуров уже попался; он отбивается, трепещет крылышками и пытается взлететь, но клистирщик хохочет сатанинским смехом. Моралитэ: любовь, побежденная резью в желудке!"
(блюдо на картинке не то самое, но где-то так).
Вы как хотите, меня до слез умилила старушка со своими тайными оргиями созерцания красоты согласно личному свободному выбору. Ее же не дурацкая аллегория волновала, и даже не елементы еротики, сколько там было той эротики? особенно если на нее смотреть двадцать лет подряд. А красота, вот это чудо пляшущей на глине кобальтовой или золотой кисточки старушку пленяло.
И какая средневековая верность, и какая свежесть чувств, и какое благоговение – полотняные покровы, шкаф под ключом.
А нынешняя, если бы ей недоставало красоты в церкви или где там у них ещё красота, в трапезной? – сидела бы тупо кинишко смотрела.
