(дальше про «Портрет» Гоголя, заявка на тему была тут )
Художник Чартков пишет свой первый заказной портрет. Не икону, а просто светский портрет. Даже великосветский. Ему позирует молоденькая аристократка Lise, которую художник видит впервые и о человеческих качествах которой мнения составить не успевает. Да и, согласно Гоголю, не собирается составлять.
Гоголь отказывает своему герою в человековедениии и даже в простом внимании ко внутреннему миру модели: Чартков интересуется Лизой только как натюрмортом. Он не прозревает в девушке внутренней пустоты, равнодушия к наукам и искусствам, ранней этакой истасканности по балам, всего её невинно-порочного нутра. Он просто удачно копирует ее внешность – манерную хрупкость, синеву под глазами и т. п. При этом – поскольку Чартков является мастером своего дела – невинно-порочное нутро его модели все же проступает на холсте, так сказать, автоматически, просто по причине сходства изображения с оригиналом.
Но мать модели, присутствующая при сеансе, бдит. Она не интересуется оттеночками синего и желтого, которые столь чаруют Чарткова, она их просто не видит. Ей интересен образ её доченьки в том первобытном (если хотите, церковном) смысле, о котором говорилось в недавнем постинге: портрет моей дочки есть моя дочка, а никакой не натюрморт, при чем тут оттеночки? Поэтому никаких следов внутренней пустоты и распущенности она в портрете видеть не желает. Нечего нам тут углубляться, сделайте нам красиво, долой прыщики и желтизну (это мы с Гоголем огрубляем, конечно – там сложнее, нежели прыщики и желтизна).
Чарткова раздражает позиция маменьки, портящей ему любимую игру. Он с сожалением прерывает сеанс и, в отсутствие модели, игру продолжает – вытаскивает холст со старым наброском Психеи, смутно схожим с Лизой, и начинает обрабатывать его, по памяти усиливая это сходство.
Назавтра маменька видит эту Психею, в которую было подмешано немножко «лизоватости» - и пленяется ею совершенно. Ей не нужно лучшей Лизы, чем эта, она решает, что художник в самом деле узрел в ее дочери Психею. А что такое Психея, все знают: воплощенная душевная утонченность, способность любить и внушать любовь, в прошлом – нежные и красивые страдания, увенчанные дарованными от Зевса бессмертием и вечной молодостью. Идеал девушки, какая Лиза откажется от такого маскарада? Чарткову совестно поддерживать заблуждение светской дуры, он пытается «добавить сходства» с настоящей Лизой в свою Психею – но его опять останавливают, клиентам не надо ЛИШНЕГО сходства. (картиночка не Чарткова, это Нефф, но похоже)
С этого компромисса, по Гоголю, начинается падение Чарткова как художника. Его карьера портретиста основывается на его способности ловко соображать, чего хочет клиент – походить на Марса, на лорда Байрона, на Психею или Аспазию, и прямо писать Марсов и Аспазий, лишь слегка помеченных сходством с моделями. Так, согласно Гоголю, Чартков предает свой божественный дар, превращается в ремесленника-виртуоза и впадает наконец в творческую импотенцию, завершившуюся сатанинским безумием.
Вот интересно – а что ожидало бы Чарткова на другой ветке? Если бы маменька не бдила, и ему дали бы дописать портрет Лизы так, как ему хотелось?
