Category: лингвистика

Category was added automatically. Read all entries about "лингвистика".

котизГуббио

о чем бишь я

Дорогие френды и прохожие,

Как по-вашему, о чем здесь речь, в нижеследующем диалоге?

можно ли считать эту небольшую дискуссию
(относящуюся к старинному моему постингу о невозможности (в смысле запретности) для мирян судить о клире) –
спором о верности формулы «рукоположение = духовности, и духовность = рукоположению»?

( Collapse )
котизГуббио

о смысле и значении слов

«Протоиерей Всеволод Чаплин, за что купила, за то и продаю, выразил удовлетворение в связи с тем, что у государственных структур наконец дошли руки до «авгиевых конюшен» церковных финансов, благодаря чему церковная экономика станет более прозрачной, что повысит кредит доверия церкви у населения.»

Вы поняли тут что-нибудь? Как это следует читать? Кто вообще друг другу все эти люди, как пересекаются (если пересекаются) эти три множества – Государственные-Структуры, Церковь и Население?

Иными словами, Чаплин рад тому, что Церковь надаёт по рукам Церкви, и в результате нравственность Церкви повысится, и Церковь ее за то зауважает?

Или Чаплин рад тому, что не-Церковь, профанное безбожное общество, надаёт по рукам Церкви, чрез то Церковь сделается нравственнее и тем повысит свой кредит в глазах профанов и безбожников?

думаю

глава вместилище ума

(вопрос возник в связи с сегодняшней проповедью)

Дорогие френды и прохожие, кто лингвист особенно, скажите мне, пожалуйста – это что нынче, уж нормативно у нас сделалалось – в дискурсе на русском (не церковнославянском) языке употреблять слово «влагалище» в значении любого вместилища?

Вот куда что-то вложили, то и можно смело называть влагалищем? Барсетку, карман, папку с тесемочками, упаковку подарочную, а также более умозрительные феномены вроде акций, инвестиций, депозита?
Или это все же дурной тон?
гертруда

о кладах и трезорах

Случайно забредши в один дикий околопушкинский холивар, на который ссыль давать не буду, наткнулась там в боковой ветке на странный комментарий Набокова к «Онегину», 6. 36 ,

«Зарецкий бережно кладет //На сани труп оледенелый; //Домой везет он страшный клад» -

так вот, комментарий:

клад — вероятно, ошибка, следовало бы написать «кладь». «Клад» означает «сокровище», особенно «спрятанное сокровище».

Я никогда не видела здесь ошибки, не думала, что вот-де Пушкин для рифмы выбрал из двух однокоренных существительных худшее, менее подходящее, вообще не подходящее по смыслу. Как-то чувствовала, что тело почем зря убитого симпатичного парня – достаточно ценный объект, и что клад в тогдашнем русском языке не обязательно спрятанное сокровище.
Стоп! Да ведь это латентная тавтология. «Сокровище» этимологически уже есть нечто спрятанное, скрытое. Т.е. оно прежде было таковым и по смыслу, а сейчас перестало, сейчас оно – просто нечто ценное, любое и всякое. А для скрытых ценностей у нас имеется специальное слово – «клад».
( Collapse )
гертруда

как, варум, пуркуа, пур ки работают мужики

На самое Рождество мне было неловко вывешивать эту бытовую зарисовку, этот лингвистический документ, но терять его таки не хочется, пусть будет на память. Утречком, поспешая к праздничной литургии по опасному гололеду, я минут пять невольно преследовала на небольшой и постоянной скорости незнакомую даму лет тридцати пяти и подслушивала ее разговор по мобиле. Разговор начался с такого колоритного «алё», по которому узнаешь соотечественника даже на обратной стороне Луны. Даме звонил ее бывший сожитель, и разговор был (я, конечно, слышала только свой конец провода) примерно такой:

- Не звони мне больше, я сколько тебе раз говорила? Ты мне звонишь только затем, чтобы меня деранже и амбете! Зачем я буду говорить с тем, кто меня всё время старается оффансе и утраже? Ты же жюр всё время, я твоих энсюльт не хочу слышать! От тебя одни десепсьоны! Оно мне надо, быть без конца через тебя аффлиже! Не смей больше мне звонить и меня вексе и авилир! Если ты опять будешь меня аммерде, то я вообще трубку не буду брать!

И так далее. Я слушала выпучив глаза. Что соотечественники уснащают французским диалектом родную речь, само по себе не ново, так поступали уже маляры Родиона Раскольникова и институтки Лидии Чарской. Но обычно всё же по-французски называют вещи и феномены, с которыми говорящий познакомился (или близко познакомился) уже здесь, и относится эта лексика почти исключительно к сферам социального обеспечения, жрачки и простых профессий. Например, русской домработнице гораздо ближе формула «поставлю серпильерку в плакар», чем «поставлю швабру в шкафчик», «вымою вессельку продюитом», чем «вымою посуду моющим средством», «вынесу желтые саки, а синие саки на той неделе были», чем «вынесу желтые (и синие, на той неделе) мусорные мешки», «обмахну плафон броссой», чем «обмахну потолок щеткой».

Я и сама, грешница, называю мидий мулями и порей – пуаро.

Но тут-то! Каким, каким образом дама забыла все русские глаголы и существительные, отвечающие за (характерные для некоторой среды, да) отношения между полами?! Лингвисты и психологи, что вы скажете? У меня вообще-то есть версия, но мало ли, может, там и другие механизмы работали?
( Collapse )
естьженщиныврусскихселеньях

о восточно- и западнохристианской идее пошлости

«Пошлость есть мера и идея религиозная, – конечно, не в том смысле, чтобы эта идея выражала нечто верное, благое или ценное, но в том смысле, что эта идея выделяет религиозно-отрицательное явление, – явление религиозной опустошенности и омертвения: пошлым становится то, что выходит из Божьего луча, утрачивает свой священный смысл и становится духовно-ничтожным.
     Мне не удалось доселе отыскать соответствующего слова ни в одном известном мне европейском языке. Мне не удалось также найти живое, приемлющее разумение этой идеи у целого ряда европейских мыслителей и философов, к которым я обращался с соответствующим вопросом. Я должен был сделать из этого тот вывод, что европейское человечество не осознало еще того религиозного бедствия, которым оно настигнуто, ибо бедствие это не нашло себе даже имени в его разуме и языке. Тем опаснее его положение, тем труднее ему вступить на путь религиозного обновления. Ему предстоит или постигнуть сущность пошлости, ужаснуться, продумать и прочувствовать ее природу и начать ее преодоление, или же окончательно разложить свою культуру в пошлости безбожия, порочности, хаоса и рабства. Ибо современное агрессивное безбожие, в его государственно-хозяйственной форме и в его тоталитарной культуре есть не что иное, как воинствующая пошлость, решившая навязать себя соблазном и террором всему человечеству. В мире встал агрессивный пошляк, который не просто «наслаждается» своей пошлостью, но видит в ней новое, высшее «освобождающее» «откровение» и силится навязать его всем народам в гетерономном порядке. Священное нестерпимо для него, ибо оно обличает его пошлость. И вот, слепой к Божественному, он готовится ослепить и всех остальных людей; и пока есть еще кто-то, кто зрит Бога в небесах и осязает Его веяние в земных вещах и делах, – он не может успокоиться; он успокоится только тогда, когда в людских душах погаснут последние лучи Творца.
     Для того, чтобы успешно вести борьбу с этой воинствующей пошлостью, надо, прежде всего, понять ее природу и найти для нее верное слово, верное наименование, что у нас в России состоялось давно, более ста лет тому назад».

При всей моей любви к этой книге Ивана Ильина, таки уточню здесь кое-что, по крайней мере относительно известных мне языков.
( Collapse )